ЛИЧНОСТЬ ВЫШЕ МЕЛОЧЕЙ!

Это было поздней осенью 1959 года. Инженерный отдел Института мерзлотоведения имени В.А. Обручева находился на втором этаже здания в Большом Черкасском переулке. Я уже полгода как был сотрудником института и, казалось, знал каждого, кто работал в его московских отделах. В тот день я вышел в коридор и увидел двух незнакомцев, которые резко отличались от знакомых мне сотрудников института и большинства людей, которых мне приходилось прежде встречать. Их отличало то, что называется словом «порода». Одежда, осанка, манера разговора, все казалось необычным. Я был заворожен. Я спросил у многолетнего сотрудника института, знает ли он этих людей, и он сказал, что это доктор Вялов и доктор Граве. Первый вернулся из Антарктиды, а второй приехал с одной из станций института. Это первое впечатление необычности Сергея Степановича сохранилось навсегда.

Чем больше я узнавал Сергея Степановича, тем большее удивление и восхищение он вызывал во мне. Невозможно понять, как ему удалось, защитив кандидатскую диссертацию по тепловому взаимодействию сооружений с мерзлыми грунтами в 1949 г., семь лет спустя защитить докторскую по механике мерзлых грунтов. Его диссертация, опубликованная в виде монографии «Реологические свойства и несущая способность мерзлых грунтов», является основой современной мировой механики мерзлых грунтов. Работая в американском университете, следя за литературой и общаясь с коллегами из разных стран, я убедился, что Сергей Степанович открыл неисчерпаемое поле деятельности для многочисленных исследователей в Европе, Северной Америке и Азии, и является самым уважаемым ученым в этой области. Кстати, те, кто читал кандидатскую диссертацию Сергея Степановича, помимо глубокого содержания, безусловно, отметили необыкновенную элегантность оформления этого двухтомного труда.

Начало 60-х было тяжелым временем для Института мерзлотоведения имени В.А. Обручева. В стремлении «приблизить науку к жизни» многие академические институты вывели из состава Академии наук. Три отдела бывшего Института мерзлотоведения были переданы Институту оснований и подземных сооружений (НИИОСП), остальная его часть слилась с производственной организацией по инженерным изысканиям, образовав ПНИИИС. Сергей Степанович стал заместителем директора НИИОСП. Сейчас, много лет спустя отчетливо видно, что расформирование Института мерзлотоведения было огромной ошибкой. Со времен Сумгина и Обручева институт был лидером мирового мерзлотоведения и находился в то время на крутом подъеме. Пожалуй, единственный положительный результат от преобразования – лидерство Сергея Степановича в составлении первого СНиПа по основаниям и фундаментам на мерзлых грунтах (СНиП Н-Б. 6-66). В руководимую им группу по составлению СНиПа входили В.В. Докучаев, Г.В. Порхаев, В.Ф. Жуков, М.В. Малышев и в качестве помощников А.М. Фиш и я.

Работа была по-настоящему коллегиальной. Каждое слово многократно обсуждалось. Сергей Степанович сформулировал несколько принципов, которых придерживался от начала и до конца работы. Во-первых, СНиП должен вооружить инженера, но не сковывать его инициативу. Во-вторых, СНиП должен отражать согласованное мнение ведущих научных и инженерных групп, а не «проталкиваться» одной из них. Сергей Степанович не хотел, чтобы после выхода СНИПа начались жалобы на то, что мнение одной из школ было проигнорировано. В стремлении к консенсусу возникали и курьезы. Так, Сергей Степанович пытался привлечь руководителя одной из групп, занимающихся пучением, к разработке соответствующего раздела СНиП. Тот много раз обещал, но ничего не делал. Сергей Степанович говорил, что он дожмет, что и сделал в результате, хотя это заняло почти год.

С определением касательных сил в СНиПе связан мой конфуз. Я допустил распространенную ошибку, спросив Сергея Степановича, почему мы не можем назвать их просто силами смерзания. По лицу Сергея Степановича я сразу же понял, что мой вопрос вызвал у него реакцию, близкую к зубной боли. Он сказал «Юра, объяснение заняло бы слишком много времени, сейчас просто поверьте мне, что это не одно и то же». Я понял это через много лет, и к, моему удивлению, обнаружил, что многие ведущие исследователи пучения до сих пор отождествляют эти силы. Заключительная работа над СНиП проводилась в Ленинграде – родном городе Сергея Степановича. Он любил этот город, и в то же время с ним были связаны унизительные для Сергея Степановича воспоминания. Его непролетарское происхождение закрывало для него дорогу к высшему образованию, он был вынужден зарабатывать рабочий стаж и, если мне не изменяет память, закончил вечерний институт. Я, как и Сергей Степанович, вставал рано, и несколько дней утром перед работой Сергей Степанович был моим гидом по городу.

В Ленинграде я участвовал в «бунте» против «деспотизма» Сергея Степановича. Он никогда не испытывал усталости от работы, работал до поздней ночи и требовал того же от нас.

Во время обеда в день отъезда Сергей Степанович посоветовал Г.В. Порхаеву и мне запастись пирожками на ужин, потому что мы будем работать до поезда. Георгий Владимирович отказался, сказав, что у него есть планы на вечер, Я оказался между молотом и наковальней. У меня не было никаких планов, но я не мог идти против моего учителя и друга Георгия Владимировича и присоединился к нему. Сергей Степанович запасся пирожками, а мы ушли в конце рабочего дня. Вечер был испорчен для меня и думаю для Георгия Владимировича тоже. Мы купили торты в знаменитом «Норде», посмотрели документальный фильм «Дракон острова Камадо» и не знали, как убить время до поезда. Сергей Степанович пришел в последнюю минуту, в Москве на вокзале купил цветы Тамаре Петровне, а мы повезли домой наши ленинградские торты. К счастью этот случай не изменил доброго отношения ко мне Сергея Степановича, в чем я позднее неоднократно убеждался.

Только еще один раз мне довелось сотрудничать с Сергеем Степановичем.

Редкое сооружение, построенное на оттаивающих грунтах, не испытывает существенных, а часто и недопустимых осадок. Одним из способов строительства может быть периодическая компенсация осадок, предохраняющая наземную часть здания. Подобное многоэтажное здание для лессовых грунтов уже строилось где-то в Ростовской области, когда наша группа под руководством Сергея Степановича начала проводить исследования для подобного здания на оттаивающих грунтах. Мне была поручена теплофизическая часть. Стиль Сергея Степановича, проявлявшийся в его полном доверии и при этом в неукоснительной требовательности к выполнению обещанного точно в назначенный срок, был для меня полезным примером, которым легче восхищаться, чем следовать ему. К сожалению, спровоцированные осадки экспериментального здания на лессовых грунтах вызвали горы писем в партийные и судебные органы, и проектный институт отказался от опытного строительства на оттаивающих грунтах.

Поводом для воспоминаний служит моя кандидатская диссертация, в которой был предложен сложный аналитический метод прогноза оттаивания грунтов под заглубленными и подземными сооружениями. Ставя опыт выше теоретических упражнений, мой руководитель приводил мне в пример Сергея Степановича. Однажды во время их поездки в Забайкалье Сергей Степанович и он шли на лыжах и говорили о возможных тепловых осадках фундаментов в будущем. «Ты представляешь, Вялов лыжной палкой на снегу провел вычисления и назвал глубину оттаивания и осадку, которые через годы были подтверждены наблюдениями и оказались точнее дорогостоящего прогноза, выполненного по хоздоговору... (последовало известное имя)». Все это было рассказано с глубокой симпатией и с нескрываемым восхищением талантом Сергея Степановича. При случае, я рассказал ему об этом и спросил, как это ему удалось. Он сказал: «Юра, вы же понимаете, что в тех условиях я не мог использовать ничего сложнее формулы Стефана». За этим скромным ответом многое скрыто. Конечно, формула может быть простой, но исходные предпосылки для вычислений в отсутствие какого-либо подспорья отличают настоящего профессионала. Сергей Степанович был высочайшим профессионалом.

Я не входил в ближайшее окружение Сергея Степановича и в основном наблюдал его со стороны. Но пересечения с ним, его доброжелательная улыбка, его поддержка в важные моменты моей жизни навсегда остались со мной, также как и любовь к Институту мерзлотоведения имени В.А. Обручева.

 

Профессор университета Аляски (Фэрбанкс).

Ю.Л. Шур

2010 год