ВОСПОМИНАНИЯ ДОЧЕРИ

Коренева Е.Б.

Здесь я хочу написать о семье и близких Бориса Григорьевича, его юности и молодости, о годах учебы, его становлении, о том, как он и его близкие пережили тяжелый и страшный период Великой Отечественной войны, и о первых послевоенных годах. Основа этого рассказа – фрагменты многочисленных воспоминаний моих родителей, которыми они делились со мной.

Мой отец, профессор Борис Григорьевич Коренев, родился в Российской империи 24 августа 1910 г. в прекрасном южном городе Екатеринославе, принадлежавшем к Новороссийской губернии. тот город стоит в низовьях Днепра, овеваемый ветрами ковыльных степей. Ныне это город Днепропетровск (Украина). Отец появился на свет в весьма состоятельной семье Григория и Полины Кореневых. Его отец был банковским служащим, а его дедушка по отцовской линии, мой прадедушка, принадлежал к купцам первой гильдии и являлся одним из самых уважаемых и почитаемых людей города Екатеринослава. Прадедушка являлся главным доверенным лицом и распорядителем одного из богатейших людей Новороссийской губернии – миллионера Карпоса. Семья прадеда была сильно европеизирована. Некоторые из его племянников учились в Швейцарии, в Лозаннском университете. Отдыхала семья также в Европе, зачастую на водах в Карлсбаде или Мариенбаде. Родители моих дедушки и бабушки были крупными домовладельцами, имели большие доходные дома в стиле модерн в центре Екатеринослава. Через пять лет после рождения Бориса в семье Григория и Полины Кореневых появился второй ребенок – младший сын Эмиль, о судьбе которого я расскажу позже.

О моих родителях можно говорить только вместе. Скажу, что несколькими годами позже также в Екатеринославе родилась моя мама, Нина Георгиевна Степыкина. Ее отец Георгий Фёдорович работал в железнодорожном депо. Эта работа считалась весьма престижной; их семья имела свой дом, содержала прислугу, выписывала толстые литературные журналы.

Мать моей мамы, бабушка Анна Потаповна, воспитывала троих детей, из которых моя мама была младшей. Старшей была Надежда, ставшая видным хирургом-онкологом; средний Михаил получил инженерное образование и впоследствии стал крупным партийным работником.

Дедушка Георгий Федорович был настоящим самородком. Глубоко начитанный, весёлый, остроумный, ярый любитель рыбалки, он обладал редкостным басом. И у дедушки была вторая жизнь – вечерами он с огромным успехом выступал на оперной сцене, где исполнял главные партии в украинских национальных операх "Запорожец за Дунаем" и "Наталка-Полтавка". Зрители его обожали, встречали бурными аплодисментами каждый его выход. Моя мама была его любимицей, он брал ее всюду, куда было возможно, как будто чувствовал, что его время с Ниночкой продлится недолго. И действительно, дедушка очень рано умер, прямо перед началом Великой Отечественной войны, едва достигнув пятидесятилетнего возраста, от внезапно обнаруженного и бурно развивавшегося онкологического заболевания.

Интересно, что родители бабушки Ани перебрались в Новороссию из Литвы, где жили на хуторе. Видно, были года недородов, и их привлекло изобилие и мягкий климат южных земель. Они были поляками, а девичья фамилия моей бабушки была Маляревич. Мама росла вдумчивой девочкой, прекрасно училась, много читала, обладала тонким музыкальным слухом, хорошо плавала и гребла на лодке. По выходным дням вся дружная семья Степыкиных собиралась у самовара на балконе и вдохновенно пела украинские народные песни. Впоследствии мама поступила в ДИСИ и с отличием окончила конструкторский факультет.

Но вернусь к моему отцу. Ведь в этом месте моего повествования судьбы моих родителей пока ещё не соединились. В 1917 г. Борю Коренева родители отдали в классическую городскую гимназию, где он должен был одолеть как точные дисциплины: алгебру, геометрию, физику, так и литературу, и языки как живые: немецкий, французский, так и мёртвые: греческий, латынь и древнееврейский. Но было уже три года, как полыхала Первая мировая война. Надвигался 1918 год и Гражданская война. Суровое время разрухи. Страшный голод царил на Украине. Власти бесконечно сменяли одна другую – махновцы, петлюровцы, белые, синие, красные... Более всего, как водится, страдало мирное население. Город дрожал от ужаса перед налетами бандитов и мародеров. Дедушка Гриша и бабушка Полина жили со своими сыновьями Борей и Эмилем на Философской улице Екатеринослава (кстати, там же, в этом доме они прожили до конца своих дней); эта улица живописно спускалась к большому городскому привозу, её обрамляли двух-трехэтажные каменные дома и украинские мозаики. От бандитов семья пряталась на чердаке, убирая ведущую туда лестницу. И всем им казалось, что окружавшие их дома содрогались от воплей и стонов несчастных жертв.

Гражданская война закончилась, жизнь стала постепенно входить в мирное русло. Днепропетровск быстро развивался, становясь мощным индустриальным городом. А жизнь семьи Кореневых оставалась очень бедной и скудной. Дедушка Гриша, бухгалтер, получал крайне мало. Бабушка Полина, чтобы поддержать семью, пекла в собственной печи хлеб, булочки и продавала их на улице. Ребенком в 12 лет отец был вынужден работать, сначала он давал частные уроки по математике и физике соседским детям. В 14 лет он пошел работать на стройку, затем техником в Днепропетровский Промстройпроект, совмещая работу с учебой в вечернем строительном техникуме. С самых ранних лет отец проявлял интерес к точным наукам. Он со своими приятелями, такими же подростками, организовал кружок изобретателей. Например, папе пришла в голову мысль, показавшаяся ему тогда интересной, а именно, идея передачи цветного изображения на расстоянии, т.е. то, что мы называем цветным телевидением. Будучи 13 или 14-летним отроду, он послал заявку на изобретение в Москву. Пришёл ответ; идея этого изобретения была признана верной, однако, как в письме было сказано, папу кто-то опередил, и авторское свидетельство на такую заявку уже было выдано ранее.

Но вернёмся к годам учебы. Техникум, где учился отец, был преобразован в Днепропетровский инженерно-строительный институт. Контингент учащихся был очень разным. Много было рабфаковцев, людей, которые очень слабо были подготовлены. О талантливом студенте Боре Кореневе по институту, неуклонно ширясь, поползла слава. О нем все знали, и очень много десятилетий об этом одаренном студенте ходили легенды. После окончания института в 1932 г. отец остался преподавать на кафедре сопротивления материалов, будучи много моложе многих студентов, совмещая преподавание с работой в Промстройпроекте. Он начал интересоваться научными проблемами уже давно. И судьба свела его с профессором кафедры сопромата, очень хорошим специалистом и добрым отзывчивым человеком Лакшиным, который стал его научным руководителем по кандидатской диссертации. Кстати, папа почерпнул от Лакшина его манеру общения с учениками: научные дискуссии и обсуждения велись на прогулках. Так во время прогулок папа поделился с Лакшиным своей идеей метода компенсирующих нагрузок. Лакшин одобрил эту идею, но у него на выходе были два аспиранта, которые раньше поступили, и он попросил отца немного подождать, т.к. в ближайшее время он закончит работу с ними и вплотную займется им, Борисом. Так прошли первые несколько месяцев аспирантуры. И вдруг папа узнал, вернувшись из отпуска в Евпатории, что его научный руководитель внезапно скончался в возрасте 47 лет. Лакшин случайно уколол палец булавкой, началось заражение крови, и через несколько дней его не стало. Это была тяжелая утрата. Кандидатскую диссертацию, как и затем докторскую, отец написал абсолютно самостоятельно, без научных руководителей и консультантов. Он являлся человеком, который создал себя сам. В 1935 г. им была защищена диссертация на тему "Приложение функций Грина к расчету конструкций на упругом основании методом компенсирующих нагрузок". Отец продолжал работать в Промстройпроекте и преподавать в ДИСИ. Перед войной он начал также преподавать в Днепропетровском государственном университете, где читал курс теоретической механики. Среди его студентов выделялся один наиболее способный, с ним отец поддерживал отношения и значительно позже, уже в Москве. Этот студент стал впоследствии очень известным физиком, академиком РАН. Это был академик Исаак Маркович Халатников.

Отец продолжал работать, самостоятельно развивая метод компенсирующих нагрузок; эта работа впоследствии стала его докторской диссертацией. Отец посещал научные семинары известного ученого академика Динника. Он никоим образом не консультировался с Динником по своей научной работе, но общая научная среда, обстановка семинаров, отношение к делу, остроумие, умение пошутить весьма благоприятно сказались на нём. Из школы А.Н. Динника вышли крупные учёные, птенцы из его гнезда, ставшие впоследствии украинскими академиками: А.Д. Коваленко, Г.Н. Савин, В.А. Яазарян.

К 1941 г. отцом была подготовлена докторская диссертация, посвященная развитию метода компенсирующих нагрузок, которая была одобрена на предварительном рассмотрении, утверждены официальные оппоненты. Но событие, произошедшее 22 июня этого года, круто изменило жизнь людей 1/6 территории земного шара. Началась Великая Отечественная война. Фашистские войска быстро наступали. Линия фронта приближалась к Днепропетровску. Мои будущие родители, а также отец, мать и бабушка Бориса Григорьевича должны были в августе 1941 г. эвакуироваться вместе с Украинской академией наук в Уфу. Об их эвакуации часто рассказывали дома; это был один из драматичных моментов в жизни отца. Вся его семья оказалась на волосок от гибели. В эшелоне, направлявшемся в Уфу, их разместили в вагоне из-под угля. Ехали долго, казалось, дорога уходит в бесконечность. Они доехали до тупиковой ветки, и эшелон остановился. Вместо Башкирии, Уфы их отвезли на Северный Кавказ и всех высадили в чистое поле, предоставив эвакуированным самим решать свою судьбу. Они остались без всяких средств, без жилья. Эвакуированные оказались близ города Георгиевска. Местное население было очень недовольно появлением непрошенных гостей, ибо они сами уже начинали голодать, были отрезаны от источников продовольствия, панически боялись быстро теснящих Красную армию врагов, трепетали перед бомбежками. Положение эвакуированных, оказавшихся без крова и пропитания, становилось трагически безнадежным. Благодаря невероятному стечению обстоятельств лишь только моим близким удалось спастись и вырваться с Северного Кавказа. Старший брат моей матери Михаил Георгиевич был до войны в этом городе крупным партийным работником, занимая один из высоких постов. Мама навещала здесь брата и его семью. Ее неплохо знало местное руководство. И хотя сам Михаил Георгиевич уже был на фронте, маму тепло приняло городское начальство. Секретарь горкома партии распорядился посадить моих близких, единственных из переселенцев с юга Украины, в другой эшелон, который отправлялся на восток. Им шепнули, что это последний поезд, на котором можно покинуть Северный Кавказ, поскольку вчера бомбили Ростов-на-Дону и он вот-вот будет сдан врагу. Эшелон тронулся, оставив эти негостеприимные места. Скоро этот регион был занят фашистами, и как выяснилось позже, все остальные эвакуированные из Днепропетровска, следовавшие до Георгиевска, погибли, были убиты.

Эшелон, в котором в теплушках ехали мои близкие, шел в неизвестность. Гулко и тревожно стучали колеса. Поезд часто останавливался на разъездах и подолгу стоял. И вот поезд остановился на узловой станции Лиски Воронежской области. На параллельных путях остановился другой эшелон. И вдруг родители увидели хорошо знакомые лица, услышали такие родные голоса. Произошла еще одна удивительная судьбоносная встреча. В том соседнем эшелоне ехали сотрудники Днепропетровского инженерно-строительного института, которых эвакуировали в Новосибирск. Среди них были их дорогие и любимые друзья и однокашники, прекрасные и теплые отношения с которыми сохранились до конца дней. Друзья немедленно перетащили их вещи в свои теплушки, и мои близкие отправились на восток в Сибирь, в Новосибирский инженерно-строительный институт. В то же самое время в этот город был также эвакуирован Московский инженерно-строительный институт имени В.В. Куйбышева. Временно МИСИ и НИСИ образовали объединенный инженерно-строительный институт. Так в жизни моего отца появился МИСИ.

Шла нечеловечески жестокая война. Как известно, не было семьи, в которой кто-то из близких не пострадал бы, не было бы убитых или раненых. Хочу рассказать о двух людях, которые были близки к отцу и которых он любил. Его младший брат Эмиль, высокий, красивый, рыжеволосый, был разносторонне одаренным юношей, прекрасно рисовал, у него был абсолютный слух, он играл на нескольких инструментах, пел. Во время финской кампании, той самой "войны незнаменитой", он был призван с 3-го курса университета в ряды Красной Армии. Он стал летчиком. Принимал участие в битве за Кавказ. В 1942 г. его самолет был сбит противником; он был тяжело ранен и скончался впоследствии в госпитале, похоронен в г. Тбилиси.

Еще один человек, которого отец уважал и гордился им – старший брат мамы – дядя Миша, Михаил Георгиевич Степыкин. С первых дней войны он ушел на фронт, служил в танковых частях. Участвовал в ряде важных, ключевых сражений, в том числе в форсировании Днепра, за это был представлен к высокому званию Героя Советского Союза. Был серьезно контужен; вернулся в строй, в составе 3-го Ук-раинского фронта прошел пол-Европы: Румыния, Болгария, Венгрия, Югославия. Закончил войну в Чехословакии, освобождая злату Прагу. Я застала дядю Мишу – у него была внешность и, возможно, характер типичного запорожского казака, словно сошедшего с картины Репина "Запорожцы пишут письмо турецкому султану". Он скончался в 1988 г. от инфаркта... Светлая им память.

Но вернемся в холодную осень сурового 1941 г. В Новосибирске в конце октября, когда Красная Армия готовилась к нанесению сокрушительного удара под Москвой, отец успешно защитил докторскую диссертацию. Его оппонентами были В.З. Власов и П.Л. Пастернак, 3-й оппонент – один из крупнейших советских математиков С.Г. Михлин, высоко ценивший отца и его работы, не смог приехать лично на защиту, но прислал положительный отзыв.

Хочу сказать о вкладе работ отца в победу СССР в войне. Еще до войны отец начал интересоваться вопросами прочности ледяных покровов; лед, как известно, может служить площадкой для посадки самолетов, дорогой для прохождения военной техники. До войны он написал статью об устройстве ледовых аэродромов в "Морской сборник". Статью приняли, но напечатать не успели. В Новосибирске отец вспомнил о ней и поделился своими мыслями об этой проблеме с представителем Сибирского военного округа полковником Сергеевым. Тот понял отца с полуслова. В то время существовали инструкции по военным ледовым переправам, которые строго регламентировали движения тяжелой техники по льду. Отец утверждал, что эти инструкции существенно устарели и можно дать на лед большие нагрузки, что обеспечит большую скорость прохождения танков и важных для фронта грузов. Сергеев доложил об этом в Москву, откуда последовало распоряжение немедленно начать работу по ледовым переправам. По поручению Инженерного комитета Красной Армии Военно-инженерная академия заключила договор с Промстройпроектом о проведении испытаний. Отец возглавил небольшую группу научных работников, начавших испытания на реке Обь. Их конечной целью была корректировка руководства по военным ледовым переправам. В помощь исследователям была предоставлена группа из 11 солдат во главе со старшиной Лиховым.

Позднее к ним присоединился взвод курсантов Мичуринского военно-инженерного училища. Испытания проводились в тяжелейших погодных условиях. Крепкие сибирские морозы, от которых, говорят, и птицы на лету замерзают, в то военное лихолетье были особенно суровы. Ледяной колючий ветер бил в лицо, перехватывал дыхание, порой трудно было устоять на ногах. Солдаты при температуре ниже -40 °С освобождались от испытаний. Научные работники трудились при любой погоде. Река промерзала так сильно, что лед был непробиваем, а нужно было проводить исследования при его различных толщинах. Тогда отец придумал следующее: в толще льда прорубалась большая полынья, которая постепенно замерзала, затягиваясь льдом, и на ледяных корках проводились испытания. Зимой 1942-43 гг. испытания были закончены, и два последних года войны Красная Армия действовала по новым правилам, составителем которых был совсем молодой профессор Б.Г. Коренев.

Теперь разрешалось втрое сократить расстояние между танками при движении по льду и, стало быть, значительно увеличить скорость передвижения. То же самое предлагалось и в ситуациях, когда на льду образовывались пробоины от вражеских снарядов.

Научные труды отца и его активная деятельность были замечены в Москве. В 1943 г. он получил приглашение на работу в столицу от Министерства авиационной промышленности. Министерство строительства, в сфере влияния которого находился отец, также оценило его, пригласив в Москву. В октябре 1943 г. мои родители переехали из Новосибирска в Москву. Как оказалось, навсегда. Их поселили сначала в гостинице "Москва". А их скромный багаж представлял собой лишь одну книгу и одну кастрюлю.

Отец начал работать в ЦАГИ и одновременно заведовать лабораторией в ЦНИИСК (тогда Центральный институт промышленных сооружений ЦНИПС). В то время в ЦАГИ была собрана интеллектуальная элита СССР. Там трудилась целая плеяда крупных, самобытных ученых, ярких личностей, оригинальных умов. Отец работал в группе профессора Мстислава Всеволодовича Келдыша, который в будущем стал академиком РАН, а затем президентом АН СССР и Главным теоретиком космических программ. Кстати, М.В. Келдыш очень активно занимался вопросом получения квартиры для моего отца. Когда из ЦАГИ отпочковалась группа исследователей во главе с Келдышем, которая образовала сверхсекретный институт, который должен был заниматься разработкой космических программ, то отец был первым, кого Мстислав Всеволодович пригласил к себе. Однако стояло очень непростое время заката сталинизма. По всей стране вновь и вновь прокатывались волны арестов. Это было заметно и по ЦАГИ, исчезали люди, многих ведущих сотрудников увольняли, и они не могли никуда устроиться, обрекая свои семьи и себя на безнадежное голодное существование. И отец принял решение отказаться. Все труднее и утомительнее было ездить постоянно из Москвы в Жуковский, где находился ЦАГИ, и в Перово, где находился ЦНИПС. Руководство ЦАГИ очень держалось за отца. Спустя много лет мне несколько раз показывали большой трехэтажный особняк с обширным участком, который руководство ЦАГИ предлагало отцу, если он останется там работать. Но отец сделал другой выбор – он продолжал заведовать лабораторией в ЦНИПС и в его жизни уже навсегда появилось МИСИ им. В.В. Куйбышева, где он стал сначала профессором кафедры теоретической механики, а затем кафедры строительной механики. Рассказ о трудовой деятельности отца в МИСИ и ЦНИИСК выходит за рамки моего повествования. Хочу только сказать об огромных трудностях, в том числе психологического характера, которые он испытывал в ЦНИПС, поскольку он сам с болью неоднократно говорил об этом. Поначалу его не принимало окружение. Лабораториями в институте заведовали тогда такие видные ученые, как Власов, Гвоздев, Рабинович, Стрелецкий. Возможно, кому-то он казался слишком молодым, может быть, кого-то раздражал его украинский акцент. Но шло время, отношения стали налаживаться, и его самого стали считать корифеем науки.

Среди научных проблем, которыми занимался отец, многие вопросы самым тесным образом связаны с жизнью. Например, он занимался проблемами защиты здоровья рабочих заводов железобетонных изделий от опасного заболевания – вибрационной болезни, работая бок о бок с видными отечественными медиками. Отец проводил работы по снижению уровня колебаний шпиля Московского государственного университета в процессе его строительства и в начале эксплуатации. Он лично поднимался на самую высокую отметку внутри шпиля с измерительной аппаратурой. Отец занимался проблемами корректировки самых точных часов СССР, находящихся в Москве на Воробьевых горах в подвальном этаже астрономического института им. Штернберга. Для этого пришлось с помощью ГУВД г. Москвы остановить на два часа движение транспорта на таких крупных столичных магистралях, как проспект Вернадского и Университетский проспект, активное участие в установке и корректировке самого большого в мире солнечного телескопа, находящегося в Сибири под Иркутском на берегу озера Байкал. Под его руководством были проведены огромные работы по снижению уровня колебаний телевизионных башен, мачт, дымовых труб и других сооружений во многих городах СССР.

Он написал большое количество книг, из которых многие переведены на иностранные языки. Был инициатором создания и главным редактором ряда справочников по динамике сооружений. Его ученики живут во всех уголках земного шара – в Китае, Вьетнаме, Эквадоре, Алжире, Сирии, Польше, Венгрии, Чехии, Казахстане, США и во многих других странах.

Отец дружил с И.М. Рабиновичем и М.И. Горбуновым-Посадовым, знал академиков Лойцянского и Лившица. Встречался со знаменитым физиком "папой" Иоффе – воспитателем Нобелевских лауреатов. Лично присутствовал на нескольких выступлениях Н.С. Хрущёва.

Отец был весьма разносторонним человеком. Он прекрасно знал литературу, знал наизусть множество стихов, в том числе на украинском и на немецком языках, которыми неплохо владел. Часто, даже в последнее время, мы с ним засиживались на кухне до 2-3-х часов ночи, наперебой читая друг другу стихи, кто знает их больше. Очень живо интересовался политикой, выписывал и покупал всегда множество газет, которые прилежно прочитывал. В последние годы начал интересоваться вопросами религии, хотя прежде был далек от нее.

Он умел понять, разделить и поддержать увлечения близких, в частности, моих. При этом он сам зачастую зажигался и сильно увлекался. Он поддерживал и поощрял мои весьма широкие гуманитарные интересы: литература, музыка, опера, балет, театр, живопись, путешествия, русская старина. Он пытался доставать всеми возможными путями редкие книги, билеты на концерты выдающихся исполнителей и лучшие спектакли московских театров. Мы вместе с ним составили очень приличную коллекцию альбомов по искусству, в формировании которой он принял активное участие. Когда отец ездил за границу, он регулярно обходил в поисках редких книг и книг по искусству все букинистические магазины. Его хорошо знали все букинисты и, рассматривая его как своего постоянного клиента, оставляли для него кажущиеся им подходящими издания.

Отец был выдающимся, очень одаренным и светлым человеком, незабываемой личностью ушедшего столетия.

Отец прожил очень нелегкую жизнь, в которой было много самоотверженного труда, невосполнимых потерь, несправедливости и разочарований. Но эта жизнь была интересной, полнокровной и все-таки счастливой.

 

Доктор техн. наук, профессор кафедры информатики и прикладной математики МГСУ

 

Е.Б. Коренева

2010 год