ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТЦЕ

Пшеничкина Виктория АлександровнаМое отношение к отцу можно условно разделить на 3 периода: Незыблемый авторитет, Учитель, Друг. По мере взросления добавлялись новые грани, но то что сложилось ранее, для меня осталось неизменным.

Я помню его молодым, веселым, шумным, он любил розыгрыши, сюрпризы, он от души дарил подарки, причем выбирал их с большим вкусом. Он совсем не был домашним человеком, но в нашей семье он совершенно естественно, без внешнего антуража создавал стабильность и порядок.

Вот очень характерный пример. В один год мама не могла уйти в отпуск летом, и отец поехал на море без нее, взяв нас сестрой (ей тогда было 4 года). Зная, как Иришка любит мороженное, мама боялась, что она может заболеть, и наказала отцу мороженное максимально ограничить. Тем не менее, переживала, что мы его одолеем капризами, и он поддастся на уговоры. Когда мы вернулись хорошо отдохнувшими и в полном здравии, она спросила отца: «Как же ты с ними управлялся?» Отец ответил: «Никаких проблем не было. Я завел одно правило: один день идем с пляжа по левой стороны улицы и все желающие едят мороженное, а другой день – по правой, и я пью пиво». Мама удивилась: «И что дети, не возражали?» «Нет, они сами строго следили за его выполнением».

В текущие, каждодневные дела семьи отец редко вмешивался, их успешно решала мама. В серьезных вопросах он брал ответственность только на себя. Если он говорил: «Я так решил», повлиять на него было уже нельзя.

Отец много работал, уходил рано, приходил поздно, часто ездил в командировки. В 1960-х годах на кафедре инженерных конструкций ГНИ началась масштабная работа по организованному увлажнению лессовых оснований строящихся и эксплуатируемых зданий в г. Грозном. Сейчас поражает, какой огромный объем исследований проделан коллективом кафедры, собран уникальный натуральный материал. Я хорошо помню коллег и друзей отца, с каким увлечением они обсуждали свою работу.

Отец хорошо разбирался в литературе, живописи, музыке, но именно в те годы он сказал маме: «Как много интересного вокруг, но чтобы быть специалистом в своей области нужно серьезно изучать профессиональную литературу, а на все остальное просто не остается времени». Он собрал хорошую техническую библиотеку, постоянно пополнял ее. Я не видела, чтобы отец зря терял время, и когда выдавалась свободная минута, он отдыхал с книгой в руках. Это совсем не означало, что он замкнул себя только на науку. Напротив, это был живой, энергичный человек, с тонким чувством юмора. Он был центром любой компании. У него был густой сильный баритон, он любил петь. В его репертуаре были и арии Шаляпина, и романсы, но особенно он любил украинские песни. Он рассказывал, как красиво пели женщины на его родине, особенно тетушка Анастасия. Наши родственники со стороны Пшеничкиных происходят из донских казаков, а со стороны матери отца (Бережновых) – из запорожских казаков. Когда они собирались вместе и затягивали песни, можно было часами слушать, как голоса то сливаются в унисон, то раскладываются на многозвучные аккорды. Красота украинских песен, слаженность и чистота голосов завораживали.

В характере отца была внимательность и доброжелательность ко всем, с кем он общался. Он умел искренне восхищаться достоинствами других людей, радоваться их успехам. Я всегда с улыбкой вспоминаю, как он писал поздравления к Новому году. Мама покупала огромное количество открыток, отец выбирал день и уже с утра садился писать поздравления. Делал он это медленно, основательно, каждая открытка была уникальным посланием. Где-то к обеду мама начинала вмешиваться в этот процесс и, заранее зная его реакцию, советовала: «Ты не рационально подходишь к делу. Нужно составить один образец и поздравить всех по-быстрому». На что отец обязательно возражал: «Как можно всех поздравлять по одному трафарету? У каждого свои события, свои обстоятельства. Так нельзя». Эта история повторялась из года в год, но отец не поддавался на провокации.

Он вообще не признавал никаких шаблонов, небрежности, дежурных тем и фраз, называя это одним словом – «халтура». Это проявлялось и в работе, и в отношениях с людьми и даже в обычном разговоре. Он много лет читал лекции студентам по железобетонным конструкциям и по надежности , но у него не было заготовленных конспектов. Несмотря на большой педагогический, научный и практический опыт, он тщательно готовился к каждой лекцию

Доверительные отношения с отцом у меня сложились во время моей учебы в аспирантуре в МИСИ. Отец часто приезжал  в Москву в командировки. Я его обязательно встречала, мы ехали в гостиницу, отец устраивался, а потом мы шли в ресторан. В последующие дни мы могли и не увидеться, но этот день отец полностью посвящал мне. Эти встречи были для меня событием. Отец умел создать необыкновенно торжественную атмосферу, когда каждая мелочь имеет смысл и значимость. И в то же время это была атмосфера теплоты и искренности.

Если отец приезжал на защиты или конференции, он брал меня с собой. Благодаря ему, мне посчастливилось в неформальной непринужденной обстановке общаться с такими выдающимися учеными в области механики грунтов и фундаментостроения как Н.А. Цытович, С.С. Вялов, С.Б. Ухов, З.Г. Тер-Мартиросян, Ю.К. Зарецкий, А.Л. Крыжановский, А.А. Бартоломей, а также строительной механики: А.А. Ржаницын, Р.А. Хечумов, Б.Г. Коренев, Н.Н. Леонтьев, Д.Н. Соболев, В.Д. Райзер. Эти встречи оставили во мне неизгладимый след на всю жизнь. А еще я увидела отца с совершенно для меня тогда незнакомой стороны: когда он выступал оппонентом на защитах, с докладами на конференциях, участвовал в научной полемике. Я им бесконечно гордилась.

Именно в то время я обратила внимание на его удивительную способность неожиданно приезжать, когда мне было особенно плохо. Он будто чувствовал, что со мной что-то не так, даже если я не рассказывала никому о своих неприятностях. И если на вопрос «Как твои дела?» я убеждала его, что все хорошо, он обычно ничего больше не спрашивал, переходил на другие темы. Но постепенно начинал проявляться второй – тонкий – план разговора, когда, беседуя с ним о совершенного посторонних вещах, вдруг понимаешь, что отец говорит о том, что меня в данный момент особенно важно, и как-то неожиданно приходит простое решение проблемы. И главное – полное ощущение, что отец это видит и рад за меня. Я часто размышляла над этим, ведь внешне  как будто ничего особенного не происходило: пересеклись, как всегда, на несколько часов, но черная полоса жизни уже преодолена.

То, что такие моменты не были случайными, меня убедил один интересный факт. Маме назначили операцию на 10 часов утра. Она просила нас раньше 15-16 часов не приезжать, чтобы можно было прийти в себя, отдохнуть. Сотовых телефонов в то время не было. Мы с отцом сидели дома, он занимался. Часов в 11 у нас состоялся примерно такой диалог. Я говорю ему: «Наверное, маме уже сделали операцию». Отец отвечает: «Еще нет». «Откуда ты знаешь?» Он не стал ничего объяснять. Примерно в 13.30 он вдруг говорит мне: «Вот теперь уже прооперировали». Я не очень поверила, но когда мы приехали к маме, она сказала, что операцию перенесли на 13 часов, потому что нужно было нормализовать давление. Я ей рассказала о нашем разговоре и заметила, что она не удивилась. Они только переглянулись с отцом, и видно было, что поняли друг друга без слов.

Отец не любил многословие, мысли свои выражал точно, четко и емко. Он учил меня не торопиться делать выводы, не высказывать безапелляционно свое мнение, особенно в отношениях с людьми: «Прежде чем принять решение, внимательно слушай, больше спрашивай, старайся понять мотивы поступков и никого не осуждай». Если он делал кому-то замечание, то, как правило, доброжелательно и в шутливой форме. Было совсем не обидно, но хорошо запоминалось. Некоторые из его любимых высказываний: «Казала Настя, як удасться», «Не кажи «гоп», поки не в курсi дiла».

У него была огромная сила воли, его не сломали удары судьбы. В последние, самые тяжелые для него годы, когда стали отказывать ноги, и он с трудом передвигался, он не падал духом, не жаловался, не жалел себя. До конца жизни он не изменил себе ни в чем, и, не давая себе никаких послаблений, продолжал работать. Он говорил: «Нельзя сдаваться ни при каких обстоятельствах». Поразительно, но получалось, что не столько мы, сколько он нас, своих близких, поддерживал своей стойкостью и жизнелюбием.

Таким он был, мой отец, Пшеничкин Александр Петрович, – открытый, честный и сильный человек, трогательно нежный с теми, кого любил.

 

Зав. кафедрой строительных конструкций, оснований и надежности сооружений, доктор техн. наук, член РОМГГиФ, профессор.

 

В.А. Пшеничкина

2010 год