О ПОСЛЕДНИХ ГОДАХ ЖИЗНИ СТАРШЕГО ТОВАРИЩА

Брушков Анатолий Викторович

Когда я думаю о Сергее Степановиче, я вспоминаю поездку в г. Якутск в конце 80-х, на совещание по строительству. В выходной день, это было лето, мы поехали на речном трамвайчике по Лене. Сергей Степанович сидел один, его глаза были полузакрыты, и светило солнце. Кто знает северное солнце летом, понимает меня. Оно там везде. Если нет облаков, двигается по кругу у горизонта, особенно по вечерам. И ночи почти не бывает. Но чувство и тогда, и сейчас у меня совсем другое. Весь этот свет был рядом с ним, вокруг него, и казалось, принадлежал ему. Солнечные лучи сверкали на стеклах, спокойной глади реки, и были в его почти закрытых глазах. Его глаза, наверное, потому и не были совсем закрыты, чтобы оттуда мог прийти свет. В сиянии вокруг были и его лучи. Сейчас я даже больше уверен в этом, потому что Сергея Степановича давно нет, и теперь, даже бывая на Севере, я уже не вижу столько света.

Я думаю, это была его тайна. О ней можно только догадываться. Наверное, она была, потому что было еще несколько эпизодов.

Я защищал свою докторскую диссертацию два раза, что, конечно, заслужил сам. Но Сергея Степановича очень расстроила первая, неудачная защита. Он был единственным профессором, кто позвонил после защиты Э.Д. Ершову, заведующему кафедрой и председателю Ученого совета, и отстаивал мою работу. Я уверен – это было естественным свойством Сергея Степановича, его светлой души.

В больничной палате, где он умирал, тоже было светло. Я был там несколько раз и знаю, что это – обыкновенная, совсем не избранная больница, умеренно чистая. Крохотная комнатка, которая на самом деле была не такой уже и маленькой. Просто там был большой, и очень больной человек. Я помню, чувство какой потери у меня было уже тогда. Человек, который был велик среди своих коллег, для которого не таким огромным был бескрайний Крайний Север, столько загадок которого он разрешил, – этот человек теперь оказался в больничной палате, где помещалась только кровать и стул. В этом было что-то неправильное, неправдоподобное. Но и это его последнее жилище было светлым. Не помню, чтобы он жаловался или был в плохом настроении. Не было жалоб ни в больничной палате, ни в машине, в которой отказали тормоза. Да, мы ехали по шоссе Энтузиастов, и вдруг я почувствовал, что машина не слушается. Я испугался больше, чем он. А он был уже в страшной аварии.

Я счастлив, что знал его. Счастлив, что он поддерживал мои проекты, даже самые неожиданные из них. Счастлив, что моя работа была немного связана с тем, что делал в молодости и он – длительные опыты в мерзлом подземелье, что слушал его лекции – простые и мудрые. Счастлив, что Сергей Степанович был с нами. Светлая ему память, такая же светлая, каким был он сам.

 

Профессор, д.г.-м.н., зав. кафедрой геокриологии МГУ

 

А.В. Брушков

2010 год